Я шел вдоль ночи. У меня осталось всего 2 ампулы, деньги кончились неделю назад, уже 4 дня я не мог догнаться из-за какой-то херни, от ломки раскалывалась голова и тряслись руки. Передо мной плелся какой-то толстопуз и трепался по телефону стоимостью в мою зарплату в то время, когда я еще работал. А я ждал, когда он свернет в какой-нибудь темный переулок, чтобы вспороть его жирное брюхо, забрать деньги и восполнить запас той дури, на которую я подсел.
Наконец он заткнулся и почти сразу свернул во двор своего (возможно) дома. Догнав его двумя бесшумными шагами, я размахнулся, уже предвкушая слабое сопротивление плоти между ребер лезвию — и понял, что не могу ударить. Что-то держит мою руку. Обернувшись, я увидел смутно знакомое лицо парня. Встретив мой взгляд, он улыбнулся и покачал головой. Нельзя.
— Отвали от меня! — Разозленный тем, что меня опять оставили без добычи — и без пополнения запаса — я бросился на него, чтобы, пусть хоть и бесплатно, но убить эту сволочь, но на половине броска как будто налетел на стену. Парень оскалился, обнажив клыки, и присел, став похожим на разозленного кота, а я… Я вспомнил, где я его видел. Я жил с ним 20 лет. Это я. Я до тех пор, пока не подсел на отраву. Без труда перехватив мою летящую по инерции руку с ножом, он завел ее мне за спину и отпустил одновременно с ударом коленом с солнечное сплетение. Я полетел в темноту, не в состоянии даже вздохнуть, и в последние секунды услышал его — свой? — голос:
— Вспомни, кто ты…
Я вскочил на кровати. С меня градом лил пот, рука сама метнулась за ампулой, чтобы отточенным движением отломить горлышко и, всосав в шприц содержимое, отправить яд в путешествие из иглы по вене в мозг… Но глаза из сна смотрели на меня с улыбкой и любопытством. И рука на полпути от стола к шприцу остановилась. Кулак сжался с такой силой, что ампула лопнула, разбрызгав содержимое, и осколки стекла распороли ладонь. Снова то же самое… Не знаю, кто ты, призрак, но оставь меня в покое! Я уже почти 10 лет живу без тебя! Хватит пытаться вернуться!
— Привет, чувак! Нездорово выглядишь. Что с рукой сделал?
Я выбрался из дома и пошел к друзьям. Уже не могу сидеть в четырех стенах комнаты. Они мне нужны. Они мне помогут.
— Да вот, расколол дозу, теперь сижу на бобах. Денег нет, дури тоже на 1 раз осталось.
— Так пойдем, у меня есть штучка. Только вот она у меня самого в долг, по проценту в день тикает. Осилишь?
Да что такое процент в день? Копейки. Сейчас догонюсь, найду работу и отдам…
Подъезд, заветная ампула, шприц… Игла плывет к вене, вот-вот наступит облегчение… Что-то не так. Я остановил иглу в сантиметре от вены и посмотрел на висящую за окном птицу.
— Приколись, чувак, — я повернулся к другу… Но он тоже замер. Замер упавший со ступеньки и так и не долетевший до пола колпачок шприца. Замер весь мир. Только по ступенькам снизу кто-то поднимался медленными усталыми шагами.
— Опять ты? Я опять сплю?
Я уже совсем не удивился, увидев себя. Но этот второй я уже не улыбался, как раньше. Его усталое осунувшееся лицо было осуждающе-скорбным.
— Я больше не могу останавливать тебя, — от его голоса у меня по коже побежали мурашки. — Ты не хочешь жить, ты хочешь сладкой смерти. Что ж, это твой выбор. Но перед тем, как уйти, я хочу кое-что тебе показать. Посмотри на своего «друга».
Я оглянулся и увидел высохшую мумию в болтающейся на ней одежде.
— Он тоже умер. Теперь он продает тебе наркотики по завышенной цене и с процентами, зная, что тебе нечем отдавать. Он не думает о тебе — только о том, что через месяц он получит с тебя больше. И не вспоминает, что ты спасал его бесплатно, он забыл, что такое дружба и милосердие. Хорошо, что ставку выбрал не самую большую. А теперь смотри на меня.
Призрак забрал из моей руки шприц и отошел на пару шагов.
— Я хочу тебе кое-что напомнить…
За его спиной распахнулись два ослепительно-черных крыла, глаза закрылись — и я вспомнил…
Вспомнил, как мы с ним сидели на крыше недостроенного дома, глядя вниз и смеясь над ползающими по земле прохожими… Вспомнил нашу с ним первую любовь, когда мы, забыв обо всем, бежали к Ней… Вспомнил ночные электрички, поездки за мечтой, вспомнил наши с ним — одни на двоих — крылья…
— А теперь я умру.
Он быстрым и точным — моим! — движением вогнал шприц со сверкающе-завораживающими искорками себе в вену — и воспоминания начало заволакивать пеплом. Пеплом, перед которым мелькали те самые маняще-прекрасные, разноцветные искры, за каждую из которых не жалко было бы отдать жизнь… Но вот жизни-то как раз уже и не осталось. Костяки крыльев, уже лишенные перьев, еще пару мгновений подержались в воздухе и с сухим стуком рассыпались отдельными косточками по полу. Скелет, наполненный пеплом, рассыпался следом, и искры разлетелись во все стороны, им не был нужен отдавший за них жизнь ангел, они уже пожрали не один десяток таких жизней и стремились за новыми…
На этот раз просыпался я медленно. В висках пульсом звучали слова: «Я — это ты… Я больше не буду тебя останавливать… Убей нас, если хочешь…»
Последняя ампула перекочевала ко мне в руку. Горлышко послушно отломилось, шприц наполнился как будто бы сам, игла предлагала облегчение и прекрасное забытье… А я сидел и смотрел, не в силах выбрать… Что важнее, пепельное блаженство впереди или крылья за спиной?